ВОЛЕЙБОЛ В ЦЕРКВИ
- Был ли какой-то выбор у ленинградского мальчишки, например между футболом и волейболом?
- Выбор был. Мы жили на Марата, в соседнем доме, кстати, жил Розенбаум, но познакомились мы только через много лет, - вспоминает Вячеслав Алексеевич. – Ну а выбор был. Сначала я ходил бассейн, но в 5 лет пережил тяжелую ангину, это дало осложнение на слух и врачи запретили заниматься плаванием. Но недалеко от нас была волейбольная секция, располагалась она прямо в церкви. Туда меня родители и отвели.
Летом мы ездили в спортлагерь общества «Спартак», недалеко от Кавголова. Там были и футболисты, и Владимир Петрович Кондрашин со своими баскетболистами. Часто с ними играли и иногда побеждали. Кондрашин меня звал в баскетбол. Затем в футбол позвали, мы обыграли группу подготовки ленинградского «Динамо».
- И что, занялись футболом?
- Поездил в Удельную месяц, пока ноги не отбили. И бросил. Да и родители говорили, чтоб я не разбрасывался. А занимался чем-то одним.
- Вы лучший пасующий в истории советского волейбола. Но в юности хочется атаковать, крушить соперника мощными ударами через сетку.
- Вначале я нападающим был, в детстве был довольно крупным. В советской школе ведь готовили универсалов. Мы все умели: и принимать и атаковать, и пасовать, и защищаться. Но так получилось, что за один месяц я два раза сломал правую руку. Родители были недовольны, когда я в гипсе долго ходил. Говорили, чтоб бросал спорт… Куда с такой рукой атаковать? Тренер предложил мне попробовать пасовать. С этого все и началось. А после Спартакиады школьников 1969 года я попал в «Спартак». Там уже начинал работать Вячеслав Алексеевич Платонов, который мне и передал свою футболку пасующего. Через полгода команда была переименована в «Автомобилист».
- Т.е. Платонов видел в вас преемника?
- Да. И я был этим горд.
«Я В ПАРТИЮ ВСТУПИЛ» - «ТЫ СДУРЕЛ?!»
- Вячеслав Алексеевич, биография у вас богатая. Надо два дня разговаривать, чтоб все охватить. Поэтому перенесемся в 1980 год. Московская Олимпиада. Завезли невиданный финский сервелат и сигареты «Кэмэл», пепси-колу, магазины наполнились какое-какой едой. Спортсмены это почувствовали, что город изменился, людей нет?
- Конечно, Москва похорошела, мы это видели.
- Какие-нибудь товарищи вас накачивали, объясняли, что Москва за нами, отступать некуда – только победа?
- Да это всегда было, не только во время Олимпиады. А когда я был капитаном «Автомобилиста», меня вызвали в Горком в Питере и спросили: «Почему ты до сих пор не член партии? Капитан должен быть коммунистом».
- А вы что?
- Ответил: «Если должен, значит, буду». Отец у меня много лет был парторгом цеха на заводе имени Свердлова. Говорю: «Вот, отец, давай отметим, я в партию вступил». – А он: «Ты чего, сдурел?!»
- Почему такая реакция?
- Отец понимал, что я теперь буду за все отвечать вдвойне – и как капитан, и как коммунист. Я вскоре стал членом Горкома комсомола. Там познакомился с Валентиной Матвиенко. Меня там уговаривали поступить в Высшую партийную школу.
- Я все-таки про накачку. От этих накачек ведь только вред…
- Конечно, вред. Раз в 10-15 дней приезжали к нам на сборы инструкторы из ЦК. Но нас Платонов еще больше накачивал. Мы сами очень хотели выиграть на домашней Олимпиаде. И понимали, какая на нас ответственность. Но у нас была команда – 12 равных игроков, два состава. Поэтому мы никого не боялись. Но некий мандраж все-таки был, особенно поначалу. Первый матч с чехами тяжело сложился, а потом проблем больше не было.
- За победу какие были премиальные?
- Нам дали по 4 тысячи рублей, но, правда, все вычеты из этой суммы сделали. Еще подарили хрустальную вазу, дипломы, медалями наградили.
«ЧЕСНОКОВ МЕНЯ ПРЕССОВАЛ, ЧТОБ В ЦСКА ПЕРЕХОДИЛ»
- Вы всю карьеру провели в «Автомобилисте». Неужели ЦСКА не пытался лучшего распасовщика мира переманить?
- У меня был белый билет: глухой, к строевой не годен. Юрий Борисыч Чесноков, когда он был главным тренером сборной, а я первый раз попал во взрослую сборную в 1971 году, прессовал меня прилично. Я тебя в армию заберу, и все равно ты будешь в ЦСКА. Но тогда в ЦСКА сильные распасовщики играли - Домани, Старунский. Там состав был еще тот – со всего Союза лучших собирали. Борьба шла за меня долго. Повестки присылали, домой приходили. Мне родители говорили, что повестка приходила. Их даже в милицию вызывали, спрашивали, где сын.
- И тогда вы стали «глухим»…
- Ну, во-первых, не стал, а у меня действительно были проблемы со слухом после того осложнения, после ангины. Прошел обследование в Питере, и в итоге мне дали белый билет.
- Вы играли на Маракане в 1982 году. Прямо на футбольном поле.
- Мы готовились в Бразилии к чемпионату мира, который должен пройти в Аргентине. Бразильцы предложили сыграть на «Маракане» для популяризации волейбола. Мы ждали неделю, чтобы сыграть – постоянно лили дожди. И как только солнышко выглянуло – сыграли.
Постелили прямо посреди поля настил, на трибунах собралось 100 тысяч. Была жуткая жара. Мы себя берегли к чемпионату мира, старались играть аккуратно, чтоб не получить травму. Проиграли 1:3. Не знаю, что там болельщики вообще рассмотрели. С такого расстояния и мяча-то не видно.
Потом нас еще на футбол сводили, посмотрели, как болеют на родине футбола.
- Впечатлились?
- Да уж, у нас не так болели. Весь матч бразильцы пляшут, танцуют. Затем мы бразильцам еще раз проиграли в «Мараканазилье», это знаменитый зал. Но зато в финале чемпионата мира выиграли.
- За два года до этого наши футболисты обыграли Бразилию 2:1 на «Маракане» в товарищеском матче. И вошли в историю. Получается, вы тоже вошли в историю?
- Получается, вошел. Кто еще на «Маракане» в волейбол играл?
«СО СТРЕЛЬЦОВЫМ И ХУСАИНОВЫМ - ПО БАМу»
- А вообще с футболистами часто приходилось пересекаться?
- На сборах в Новогорске. Тогда там всего один корпус был. Мне повезло, что я был хорошо знаком с самим Львом Яшиным. А с Эдуардом Стрельцовым и Галимзяном Хусаиновым мы вместе по БАМу катались. Это меня перед моей командировкой в Италию партия и правительство отправили на БАМ – поднимать дух нашим трудящимся. Останавливались на станциях, проводили мастер-классы, отвечали на вопросы.
- Помните, как «Зенит» в 84-м стал чемпионом СССР?
- Да, но на той победной игре я не был, но потом пересекались с Голубевым, Толей Давыдовым, Желудковым. С баскетболистом Сашей Беловым дружили. Мы познакомились еще в детстве в спортивном лагере. Отличный, душевный парень. Вообще, жизнь сводила со многими неординарными людьми.
- Сеул-88. Все сборные СССР по игровым видам выступили блестяще. Футболисты, баскетболисты – чемпионы. Волейболистки – тоже. А у вас – серебро…
- Баскетболисты бурно праздновали победу и не один день. Мы тоже участвовали в этой компании с Куртинайтисом, Сабонисом, Волковым. Праздник был великий.
А я случайно попал на Олимпиаду. Я уже несколько лет играл в Италии, там закончился чемпионат. Наша команда вышла в высшую лигу, но тренер сборной Италии пригласил меня поработать со связующими. И тут меня как-то разыскал по телефону Валерий Леонидович Паткин.
- Надо ехать в Сеул? - говорит.
- Каким образом?! Я тут в бане парюсь с кружкой пива.
- У нас связующий получил травму, приезжай.
И я полетел в Сеул. Но на Олимпиаде почти не играл. Тренировали команду Паршин и Кондра, а играл на связке Валера Лосев. Поиграли в финале очень сильной сборной США – 1:3. Они нас здорово изучили.
«КОМУ ЖЕ МЫ ПЛАТИМ ТАКИЕ ДЕНЬГИ?!»
- Вы были в числе первых советских спортсменов, которым разрешили уехать играть за границу. Наверняка, ободрали, как липку?
- У меня были три страны на выбор – Франция, Испания и Италия. Остановился на Италии. Мне уже было 36, меня списали, а тут предложили. Чего ж не поехать?
А на счет ободрали… Я даже свой контракт не видел, его Совкомспорт подписывал. Как потом выяснилось, там была указана моя годовая зарплата – 65 тысяч долларов. По тем временам огромные деньги. Но я их не видел, а каждый месяц мотался за зарплатой в наше посольство в Риме. Хозяин команды удивлялся - зачем я туда постоянно езжу. А мне платили 800 тысяч лир. Сейчас уже не помню, сколько это в долларах, но знаю, что копейки. Хозяин, как узнал, сильно удивился: «Кому же мы платим такие деньги?!». И тогда сделал так, чтобы я мог отовариваться в супермаркетах, а он это оплачивал. Сделал так, что победа на выезде стоит столько-то, а дома столько-то. И на эти призовые я отоваривался.
- Это что за город был?
- Полето, там недалеко Перуджа, если из крупных городов.
- Ваня там родился?
- Да, Ванька родился 2 октября 1988 года, когда мы проиграли в финале сеульской Олимпиады американцам. Настроение было понятно какое, но я позвонил домой, мне сказали, что у меня родился сын, и я успокоился.
- Вы уезжали в Италию в 1987 году, из СССР. Могли ли тогда подумать, что Союз скоро развалится, а у вас в Италии родится сын, который потом станет одним из лидеров сборной Италии?
- Конечно, не мог. Ваня вырос там, учился там. Это его выбор. Я ему предлагал вернуться, но Ваня сказал, что в России сейчас очень трудно пробиться. И это была правдой. Если б мы вернулись, не знаю, что из Вани получилось бы в волейболе и где бы он сейчас был. А сейчас Ванька популярный, почитаемый в Италии игрок, лидер сборной. Хотя он и поменял амплуа.
- А как так получилось, он же начинал пасующим?
- Он начинал пасующим, потом переехал в Рим, в другую команду, и там начал атаковать, у него стало получаться. Я ругался, психовал, но как видим, у него все хорошо получается. Меня потом итальянская федерация благодарила, что Ваня вырос в такого игрока.
- Вы сейчас в Белгороде осели?
- Да, работаю в «Белогорье», занимаюсь, с молодыми пасующими.
- Часто получается с сыном видится, после того, как он перебрался в Россию (Иван Зайцев второй сезон играет за московское «Динамо». – Прим. ред.)?
- Недавно ездил нему в гости в Москву, внуку Сашке годик исполнился. У меня же еще дочка есть, давно в Италии живет, замужем аз итальянцем. Так что у меня внучка и двое внуков.